24.03.2011 Мятеж по-гомельски

Ровно 92 года назад в городе велись бои и лилась кровь

Наверное, мало какое событие из истории Гомеля, если не

считать ее военного периода, нашло такое отражение в городских названиях… Улицы Билецкого, Ланге, Ауэрбаха, Бочкина, Песина, Комиссарова, Коммунаров. Памятник «Коммунарам-чекистам» на Билецкого, мемориальная доска им же на здании «Старого Универмага». Что же случилось в марте далекого 1919 года?Кто стоял за одним из самых значительных вооруженных выступлений эпохи гражданской войны в нашей стране?История мятежа еще таит в себе немало загадок…

БЕСПРЕДЕЛЬНАЯ БРИГАДА

Вкратце, дело было так… В начале 1919 года в Гомель вошла бригада 8-й дивизии Красной Армии. Прибыла она из Тулы – нечерноземного района, давно уже пребывавшего в кольце фронтов, а значит, и в эпицентре разоренья. Поэтому попавшим в Гомель тулякам жизнь в нашем городе, где еще процветала частная торговля и спекуляция, показалась богатой до неприличия. В самой же бригаде снабжение и быт были поставлены из рук вон плохо. Неудивительно, что гомельская «идиллия» очень скоро начала вызывать у туляков и москвичей неприкрытое раздражение…

Красноармейцев разместили на частных квартирах в районе «Залинии». Часть тамошних жителей «из бывших», да и некоторые мастеровые-железнодорожники, к революционной власти относились враждебно. Чем и поспешили поделиться с попавшими к ним на постой красноармейцами. Вечерами, под штоф самогона, неспешно велись разговоры между недовольными всем старыми чиновниками да лавочниками и не желающими служить солдатами. «Гутарили» все больше про то, как «спасти Рассею-матушку». А заодно и себя не обидеть…
Ходил в бригаде по рукам и кокаин, по-тогдашнему – «марафет». Выходя в город, ватаги деморализующихся красноармейцев вели себя все более дерзко и вызывающе. То ограбят кого-нибудь, то прямо в кинотеатре устроят дебош со стрельбой в потолок. Группа туляков вместе с несколькими командирами была за эти выходки арестована. Но вот 18 марта, в праздничный День Парижской Коммуны, неспокойная бригада наконец отбыла на фронт. К радости городских властей…

«В КРАСНОЙ АРМИИ ШТЫКИ, ЧАЙ, НАЙДУТСЯ, БЕЗ ТЕБЯ БОЛЬШЕВИКИ ОБОЙДУТСЯ…»

Но радость оказалась преждевременной. Под Калинковичами, попав под артобстрел, тульские части замитинговали. И постановили, что с украинцами-петлюровцами воевать не будут и вообще хотят домой. Открыв врагу фронт и убив полкового комиссара Федора Сундукова, бригада несколькими эшелонами устремляется в Гомель. В образовавшейся сумятице завхоз одного из полков, бывший штабс-капитан Стрекопытов, переименовывает бригаду в «1-ю Армию Русской Республики». А себя назначает ее командующим. И объявляет войну большевикам во имя торжества Учредительного собрания и частной собственности. Правда, право этой самой частной собственности его подчиненные не очень жалуют… Свое прибытие в Гомель 24 марта 1919 года разудалая бригада «торжественно» отмечает грандиозным погромом и образцово-показательным грабежом. Стрекопытовец ротмистр Де Маньян вспоминал впоследствии, что в погроме поучаствовал почти каждый из мятежников…

Сам Стрекопытов, правда, издает приказ о суровых наказаниях за мародерство. Но мятежники игнорируют эти бумажные распоряжения и вместе с освобожденными ими из тюрьмы сотнями уголовников «гуляют» вовсю. На «огонек» в город слетаются и бандиты из окрестных деревень и местечек…

БОЙ ЗА «САВОЙ»

Штаб обороны города был организован в гостинице «Савой», ныне – «Старый Универмаг». Еще недавно этот один из самых фешенебельных отелей принадлежал домовладельцу Шановичу. Бывший хозяин, к слову, не замедлил явиться к Стрекопытову для выражения глубокой признательности. При этом между ними мог состояться примерно такой диалог:

– Все хорошо, ваше высокоблагородие, дома по Румянцевской я и так заберу. Но вот еще бы гостиничку отбить… Да-да, «Савою». Ее самую, родимую. Чудесные меблированные номера, барышни, знаете ли, очень рекомендую-с… В долгу не останусь, господин штабс-капитан…Тьфу, простите, ваше высокопревосходительство главнокомандующий первой армией…

– Ты, братец, совсем того… Какие, к черту, барышни, когда Россия в опасности?! Что мне надо, я сам возьму. Ладно, так и быть, вернем тебе твою меблировку…

Выдвинувшись из района вокзала, повстанцы сжимали кольцо вокруг центра обороны – «Савойя». Сил у советского штаба было немного – городская милиция по большей части рассеялась, караульный батальон Демидова занял «нейтральную» позицию. Из 300 человек, собравшихся первоначально в «Савое», осталось только 150. В основном – рабочие гомельских предприятий и интернационалисты – югославяне и китайцы из Особого отряда Гомельской ЧК. Командование взяли на себя искушенные в военном деле немцы-«спартаковцы». Огнем пулеметов, грамотно расставленных спартаковцем Краузе, первая атака была отбита. Мятежники, оставляя убитых товарищей, разбежались по Румянцевской. Их попытки, в свою очередь, установить свои огневые точки на крышах соседних домов были сбиты метким огнем пулеметчиков из «Савои». Желающих умирать за «Учредительное собрание» среди мятежников особо не находилось. Однако вскоре стрекопытовцы выдвинули артиллерийскую батарею. Начался обстрел прямой наводкой. Один за другим орудийные снаряды разрывались в верхних этажах «Савоя». Эхо каждого удачного выстрела, надо полагать, раздавалось еще и в душе владельца гостиницы Шановича…

Чтобы не погубить напрасно людей, руководители обороны решили прекратить сопротивление.

Кстати, некоторые боевики-практики, имевшие за плечами опыт еще антинемецкого подполья, предлагали выходить из окружения по одиночке либо прорываться группами. Ведь мятежники так и не сумели замкнуть кольцо. И выход на Трудовую был открыт. Через нее часть бойцов вышла и укрылась в Монастырьке. Однако коммунары на это не пошли, полагая, что, сдавшись лично, они тем самым прикроют своих рядовых бойцов. Прекрасно понимая, что самих их, скорее всего, ждет жестокая расправа…

КРОВЬ ЗА КРОВЬ

И она не заставила себя ждать. Несмотря на то, что стрекопытовцы обещали сохранить коммунарам жизнь, сразу же после сдачи начались убийства интернационалистов из Особого отряда ЧК. Остальных повели в тюрьму, которая, как и сейчас, находилась на Книжной(тогда – ул. Тюремной). Характерно, что мятежники оставили во главе «узилища» прежнего начальника, который сохранил свою должность и в последующем!Вот уж точно, хороший тюремщик при любой власти – ценный кадр...

По дороге в «острог» пленных просто прогнали «сквозь строй», жестоко избивая прикладами. Начальника гомельской ЧК Ивана Ланге били так, что через тюремные ворота его вносили уже едва живого. Ведь это он арестовывал недавно дебоширивших командиров и солдат «Тульского отряда». Однако даже в камере коммунары старались не падать духом. Пели песни, читали по очереди научные рефераты… Повстанцы, ожидая возмездия, объявили плененных советских руководителей заложниками и перевели в вагон на станции «Гомель-Хозяйственный».

Стойкая оборона «Савои» не дала возможности мятежникам продолжать в городе грабеж и насилие. Сорвала и планы наступления на Брянск и Москву. А части регулярной Красной Армии, красные курсанты и наспех собранные из крестьян ополченческие отряды уже устремились к Гомелю. Из Москвы шел бронепоезд. Прибывшая из Орла батарея накрыла город артиллерийским огнем. Правда, от него пострадали не столько уже отступавшие мятежники, сколько башня дворца Паскевичей. Дворец запылал… А утром 29 марта в Гомель первым ворвался Бобруйский батальон героя «Рудобельской республики» Александра Соловья. Стрекопытовцы, захватив награбленное, убегали из города. Однако напоследок все же успели расправиться с коммунарами. Их обезображенные тела были найдены еще теплыми в сарае на станции.
Мученическую смерть принял редактор гомельских «Известий» Николай Билецкий-Езерский – бывший офицер, сын генерал-лейтенанта, первый руководитель Союза журналистов Гомеля. У чекиста Ивана Ланге было изуродовано все лицо. Его жену Песю Каганскую, считавшуюся первой красавицей города, садисты скальпировали, намотав ее длинные черные волосы на полено.

Дальше пошли уже «внутренние разборки». В районе Речицы часть стрекопытовцев из местных перебила своих офицеров. Поделив захваченные в гомельском банке деньги, они просто разбежались. Как те хлопцы из «Свадьбы в Малиновке» – прихватив «золотой запас пана-атамана».

Жестким было и возмездие. Революционный трибунал Западного фронта приговорил к расстрелу свыше сотни активных участников восстания – военнослужащих «Тульской» бригады и просто местных бандитов. Одного из наиболее жестоких громил – матроса Алеева, расстреляли прямо во время похорон коммунаров на Гоголевском бульваре, в одном из дворов на нынешней улице Билецкого.

Разгромленные мятежники ушли за линию фронта, где и были интернированы поляками. Большинство из них ждало прозябание в польских и эстонских лагерях, перемежающееся участием в налетах в составе формирований Булак-Балаховича и Савинкова.

ЗАГАДКИ ВОССТАНИЯ

Таким был этот, по сути, военный путч в Гомеле. Но есть у него и другая, оставшаяся в тени сторона. Например, кто в действительности организовал выступление?В старой советской литературе его приписывали эсерам(социалистам-революционерам). На самом деле, никакой партией эсеров тут и не пахло. Зато воззвания мятежников словно написаны рукой известного политического авантюриста, террориста и …писателя Бориса Савинкова.

Стрекопытов назвал свою «армию» 1-ой. А сколько этих «армий» было всего и где должны были выступить остальные?

Во время восстания в Гомеле появился некий загадочный «Повстанческий комитет Полесья». То ли вышедший из подполья, то ли образованный уже по ходу выступления. Но кто именно в него входил, неизвестно до сих пор. За исключением отдельных персонажей.

Прежде всего – самого Стрекопытова. До недавнего времени даже не было известно, как его зовут. Некоторые исследователи упоминали только инициалы. «М.А.», «М.В.» Нам удалось разыскать его внучатую племянницу Александру Игоревну Сорочан, живущую ныне в Москве. От нее мы узнали некоторые интересные подробности о жизни этого человека, так или иначе оставившего свой след в истории нашего города.

Владимир(а не «М.А»)Стрекопытов родился в Туле. Его отец – купец и фабрикант Василий Стрекопытов имел еще 2-х детей: Луку и Нину. Сестра Нина эмигрировала в Болгарию. Представители другой ветви купеческого клана Стрекопытовых вместе с «бело-чехами» также ушли через Сибирь за границу. Их потомки и по сей день живут в Чехии.

Владимир Стрекопытов закончил городское училище, в годы империалистической войны стал штабс-капитаном. После отступления из Гомеля служил в армии генерала Юденича, где получил звание полковника. Был женат на москвичке Пономаревой. Совпали даже имеющиеся описание внешности штабс-капитана, оставленные гомельчанами, и данные, полученные Александрой Игоревной от своих родственников. Очевидцы описывали Стрекопытова как человека с гладко выбритой головой. Внучатая племянница вспоминает – в купеческом роду Стрекопытовых выбривание головы почему-то было в моде…

После интернирования Северо-западной армии «белых» властями независимой Эстонии, Стрекопытов возглавлял артели из своих бывших солдат, отправленных на лесоповал. Условия были ужасные – интернированные жили в землянках. А за тяжелую работу, которая для многих из них, переболевших тифом, была непосильна, заброшенные на чужбину получали гроши, которых едва хватало на полуголодный паек. Положение усугублялось тем, что многие офицеры, став десятниками-«бригадирами» и подрядчиками, просто обворовывали и наживались на своих вчерашних подчиненных. Многие рядовые стрекопытовцы бежали с лесозаготовок. Пойманных  эстонские власти наказывали уже тюремным заключением…

В 1940 году, после воссоединения Эстонии с СССР, Владимир Стрекопытов был арестован органами НКВД. Его участь была предрешена. Надо отдать должное – на допросе он вел себя достойно. А руководство восстанием объяснял желанием придать стихийному выступлению организованный характер, чтобы избежать неуправляемого хаоса…

Давно отгремели те лихие времена. Сегодня многое пересматривается с позиций настоящего и нашего недавнего прошлого. Иногда это делается заслуженно, зачастую – без всяких оснований… Но мятеж и погром всегда останутся мятежом и погромом. Единственное, что мы можем сегодня прибавить – он стал трагедией для всех сторон. Одни отдали в нем свои жизни, другие потеряли Родину и доброе имя. И трудно сказать, что же на самом деле страшнее…

Юрий Глушаков, историк
reporter@inbox.ru