В разборках «межрайонного масштаба» лилась кровь и были жертвы
 
Мы уже рассказывали о том, как в 1970­-1980­-х молодежь с разных концов Гомеля сходилась, чтобы выяснить отношения в формате «стенка на стенку». И эта история, которую поведал один из местных старожилов, также началась с банальной разборки из-­за девчонки, а закончилась настоящей трагедией…

 
 
 
О ЧЕМ ШУМЕЛА «РОЩА»
Историческая справка: «Роща» – народное название рабочего поселка, заложенного после начала строительства завода «Гомсельмаш» в 1920­-1930-­х годах  на месте бывшей Новиковской рощи. Фольварк «Новики» был известен здесь как минимум с XVIII века. Помимо рощи, в Гомеле до революции была еще и Новиковская улица(ныне – Карповича). В начале ХХ столетия этот остаток реликтовых дремучих сосновых лесов, некогда окружавших город, уже принадлежал Паскевичам и был изрядно вырублен.
С началом возведения будущего гиганта сельскохозяйственного машиностроения в районе Новиковской рощи стали расселять  пролетариев, строя для них так называемые «легкотипные» дома, проще говоря – бараки.
И хотя жилищные условия оставляли желать лучшего, молодая Советская власть немало делала для повышения культурного уровня рабочего класса – открывались школы, клубы, библиотеки, кружки художественной самодеятельности и спортивные секции. Причем функционировали все они совершенно бесплатно, о чем раньше обитателям «вороньих слободок» даже мечтать не приходилось. Но, что и говорить, человеческий материал – самый прочный и трудно поддающийся «обработке». Причем как в худшую, так и в лучшую сторону. Еще долгое время в рабочих районах царили нравы криминальных окраин – пьянство, азартные игры, драки и хулиганство.
Вторая мировая война сплотила людей перед лицом общей беды. Но если большинство переживших лихолетье вышли из его горнила еще более сплоченными и сознательными, то других послевоенная безотцовщина и разруха толкали на кривую дорожку уличной преступности. При этом свое дело творило и оружие, со времен оккупации гулявшее по рукам граждан в изобилии.  Как пел Владимир Высоцкий:
 
«...Все: от нас до почти годовалых
Толковищу вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи не тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули
Из напильников делать ножи.
 Они воткнутся в легкие, от никотина черные,
По рукоятки, легкие, трехцветные, наборные…»
 К напильникам мы еще вернемся… А пока лишь отметим простой факт: послевоенным мальчишкам, на долю которых не досталось военных подвигов, суровой романтики хотелось так же сильно, как и последующим поколениям. И они находили ее, как могли. Зачастую совсем не там, где надо …
 
ОДИН НА ВСЕХ
В 60-­х годах на «Роще» гремели имена своих «авторитетов». Кумиром местной молодежи был, например, некто Валерка-­боксер. Физически необычайно сильный и дерзкий, к тому же действительно спортсмен, он не знал себе равных в уличных драках. Особенно часто эти столкновения происходили во время танцев. Не в пример нынешним дискотекам и ночным клубам тогдашние «пати» проходили в, казалось бы, куда более благопристойной обстановке. Никаких тебе современных «йоу-­йоу, гоу-­гоу» и прочих «коман эврибади». Ведь, как говорится, сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст...
Музыку на тех вечерах, по­-уличному – «танцульках», играли все больше серьезную – вальсы и другие классические композиции. Девушки же, как правило, отличались нравами весьма строгими, по нынешним меркам – просто… аскетическими. Тем не менее именно из­-за барышень и возникало большинство потасовок.
Как-­то раз на танцах Валерка подошел к девушке, которую все называли Гандей и считали ее эдакой городской простушкой, задрал ей юбку и завязал прямо над головой. Однако такая злая шутка показалась смешной далеко не всем, и у оскорбленной Ганди, каким бы ни был ее имидж, нашлось немало защитников. Сразу пятеро из них вызвали Валерку «поговорить». Тот, нагло скалясь и в предвкушении славной потасовки постукивая кулаком по ладони, вышел.
Несмотря на столь значительный численный перевес, из скоротечного «диспута», состоявшегося в местном туалете типа "сортир", Валерка вышел победителем. Однако победа оказалась пирровой и привела парня прямиком на скамью подсудимых. Где уже никакие уклоны, сайт­степы, крюки и нырки не могли помочь защититься боксеру, перепутавшему общественное место с рингом…
 
ЗА «ЖЕЛЕЗКУ» НЕ ХОДИ
Впрочем, в юном возрасте мало кто учится на чужих ошибках. Из пытливой ли любознательности или от кипучей энергии юности, но только в этот период большинство предпочитает набираться ума на своих синяках, шишках и прочих телесных повреждениях.
Блатная романтика на «Роще» продолжала цвести махровым цветом. Драки с другими районами Гомеля иногда напоминали настоящие сражения, причем с применением «тяжелого вооружения». При этом в роли «артиллерии» часто выступало камнеметание. Иногда, когда уличные группировки начинали сходиться, кирпичи летали так густо, что случайно оказавшиеся на месте баталии прохожие бежали куда глаза глядят.
Врагами «рощинских» чаще всего была молодежь из соседнего поселка Брилево. Впрочем, хватало «непоняток» и с другими районами. А с середины 60-­ых, когда начал застраиваться микрорайон «Старый Аэродром», в список неприятелей попал и он. Границей, переступать которую  было небезопасно для здоровья, стала линия железной дороги…
 
ФОТОГРАФИЯ 9 НА 12
В 1968 году Петру Борсуку было 15 лет. Паренек из «Рощи» учился в школе № 9. В школьных классах того времени все дети в основном были послушными и дисциплинированными. Забегая вперед, отмечу, что даже будущие «морозовцы» не могли позволить себе и малой толики того, что могут услышать в свой адрес учителя сегодня. Но вот после школы у многих пионеров и комсомольцев уже тогда начиналась другая жизнь. Иногда – весьма расходившаяся с «Кодексом молодого строителя коммунизма»…
Однажды друг Пети, Гена Карпенко, начал ухаживать за одной девчонкой, назовем ее Лена. Правда, все было скромно, в духе того времени: провожал после школы, подносил портфель и оказывал прочие невинные знаки внимания. Все вроде шло хорошо, если бы не одно «но» – у Гены был соперник. Причем конкурент по имени Яшка жил в новостройках чужого района – «Аэродрома». Что делало вражду между двумя парнями особенно непримиримой.
В один из дней Петя с другим своим корешем, Витькой, встретили Яшку на нейтральной территории. Последний, доказывая свои «права» на девушку, нередко похвалялся ее фотографией. Вот, дескать, кому она свои «портреты» дарит…
– Слышь, Яшка, ну­-ка, тормозни, – окликнул его Витька и цвиркнул  слюной сквозь зубы. – Генка сказал, чтобы ты фотку отдал. Насмотрелся и хватит. Гони сюда…
С этими словами он решительно подошел к долговязому Яшке и, запустив руку в его карман, в считаные секунды изъял малость помявшийся снимок. Яшка отпрыгнул в сторону и злобно прошипел:
– Ладно, гад, подожди – мы еще встретимся…
– Крути педали, пока не дали, – презрительно усмехнулся оппонент.
Однако вышло совсем иначе. Через некоторое время Яшка подловил катавшегося на «лайбе»(так тогда называли велосипед)Петю. И был при этом не один – с дружками. Били долго и старательно, повалив на землю, пинали, как футбольный мяч.
Когда, наконец, умаялись, Петя, отлежавшись, с трудом поднялся, кое­-как отряхнулся, поднял велосипед и поковылял домой.
 
«БУДТО КТО­-ТО МНЕ
В КАБАЦКОЙ ДРАКЕ
САДАНУЛ ПОД СЕРДЦЕ
ФИНСКИЙ НОЖ...»
Вскорости, следуя неписаному, но свято чтимому кодексу пацанской чести, Яшке с компанией назначили встречу. «Стрелку» забили на старой, разрушенной еще во время войны электростанции.  Петю в тот день на улицу не пустил отец – словно что­-то предчувствуя, он приказал сыну сидеть дома и наглухо затворил в  доме все окна и ставни. Родительская интуиция иногда бывает очень обостренной…
«...И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-­то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож».
Так писал в стихотворении «К матери» столь популярный тогда, в том числе и в уличных компаниях «под гитару», Сергей Есенин...
Яшка со своим «отрядом», настороженно озираясь, подходил к старой электростанции, равнодушно взирающей на белый свет зияющими глазницами изувеченных оконных проемов.
Сердца пацанов, притаившихся за ее стенами, отчаянно заколотились – чужих было с полсотни. «Роща» же в тот день смогла выставить почти наполовину меньше бойцов. Не было среди них и знаменитого Валерки-­боксера, мотавшего срок за описанный выше подвиг. Но Гена Карпенко воодушевил товарищей по-­комиссарски – личным примером.
– За мной!Вперед!– во всю силу голосовых связок гаркнул он и с камнем, поднятым над головой, бросился в атаку.
Как тут не вспомнить строки из другой легендарной песни: «И бесстрашно отряд поскакал на врага – завязалась кровавая битва…» Мальчишки, мальчишки…
Яшкина группировка не выдержала неожиданного натиска и бросилась врассыпную. Бежал вприпрыжку и сам долговязый главарь. Славка из «Рощи» первым догнал его возле железнодорожных путей. Он уже почти схватил неприятеля, но тот извернулся и чем-­то ударил парня в бок. Боли тот сразу не ощутил – только что­-то теплое потекло по телу под толстой стеганой курткой. Впрочем, эта импортная и редкая по тем временам японская куртка и спасла Славке жизнь. Следующим подлетел Генка. Как всегда, абсолютно без страха, он пошел на своего врага, что­-то сжимавшего в руке:
– Брось нож, дурак...
Но Яшка, затравленно озираясь, только щерился. Когда парень из «Рощи» вплотную приблизился к нему, противник что-­то дико выкрикнул и выбросил руку вперед. Гена упал, схватившись за грудь, а Яшка нырнул под вагоны.
Удар заточкой, переделанной из напильника, пришелся прямо в сердце – Гена умер на месте…
   
ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ?
После этого случая милиция наконец-­то обратила внимание на молодежные «войны». В ходе следствия по факту убийства несовершеннолетнего Геннадия Карпенко в милицейских кабинетах побывали почти все уличные пацаны из «Рощи», имевшие хоть какое­-то отношение к этому делу. Вызывали к «следаку» и Петю. На всю жизнь запомнились фотографии, сделанные криминалистами на месте происшествия. Может быть, из-­за того, что снимки были цветными – еще достаточно редкими по тем временам. А, может, потому, что смерть здесь была зафиксирована во всей своей тупой беспощадности и с документальной точностью – маленькое треугольное отверстие в груди навсегда оборвало  жизнь веселого и смелого парня. За что?..
Суд над Яшкой был открытым. На процессе он продолжал держаться с вызывающей дерзостью. Народные судьи приговорили его к 10 годам лишения свободы. От более сурового наказания спас несовершеннолетний возраст.
Когда уже после вынесения приговора конвой выводил Яшку из зала, на его пути оказался отец Гены.
– Подержи­-ка, – с этими словами он передал стоящему рядом соседу пиджак, который почему­-то все время висел у него на руках.
И тут же в воздухе сверкнул нож – отец Гены попытался свершить свое собственное правосудие. Вовремя среагировав, конвойный отбил руку с финкой – самосуду не дали свершиться. Но еще долгое время безутешный родитель плакал, сжимал кулаки и твердил:
– Я этого гада все равно достану, ему не жить…
Но вот парни на районе решили по­-друго­му – случившееся все ж таки стало уроком для пацанов. Страшным, но, может быть, как раз по этому хорошо усвоенным. Ребята договорились – больше никаких «разборок». Слишком дорогой оказалась уличная романтика, оплаченная ценой жизни их товарища…
 
Юрий ГЛУШАКОВ